Гайджин - Страница 39

Он увидел, как двое корейцев обменялись взглядами. Значит, они знали о чемоданах. И о полковнике. Это было отмечено де Джонгом на будущее.

Де Джонг сказал, что лучше вытащить чемоданы из его каюты после наступления темноты, когда якудзы будут ужинать в судовой столовой. Старший корейской вахты вытер масляные руки грязной тряпкой, улыбнулся и кивнул. Де Джонг в ответ на его улыбку оскалил зубы и убрал руку с плеча Касуми. Теперь отступать было некуда.

Двое других корейцев сняли грязные головные повязки и рукавицы. Один маленький со впалой грудью и гнойными прыщами на лице кореец зашел так далеко, что присел на корточки перед ведром с грязной водой и ополоснул в нем лицо и руки. Де Джонг смотрел, как он мокрой пятерней пригладил свои жесткие черные волосы. Манеры создают мужчину.

Старший по вахте потянулся к груди Касуми.

Де Джонг выстрелил из-под твидового пиджака в лицо и грудь корейца, грохот двигателей поглотил шум выстрела тупорылого вальтера ППК, старший по вахте упал навзничь на поднимающиеся и опускающиеся поршневые штоки. Второй кореец, вытаращив глаза, смотрел, как штоки колотили по телу старшего вахты, кромсая его правую ногу и бок. Сбросив твидовый пиджак на заляпанный маслом пол де Джонг выстрелил второму корейцу в челюсть и левое легкое; выстрелы отбросили его к шипящему котлу, он сполз на пол, заляпав ржавый металл котла своей кровью.

Де Джонг прошел мимо ошеломленной Касуми, прицелившись в голову маленького корейца, который умывался водой из ведра. Кореец, всхлипывая и тряся головой, пятился назад. Де Джонг приказал ему остановить все двигатели. Быстро.

Когда все было сделано, де Джонг засунул вальтер за пояс и кивнул ему на трап. Кореец должен был спрятаться под ним, накрыться брезентом и молчать, если хотел жить. Как только кореец подошел к нему, де Джонг щелкнул пальцами и показал на твидовый пиджак.

— Подними и дай его мне, — сказал он.

Кореец нагнулся, а де Джонг завел свои руки за спину и начал ими быстро манипулировать. Он расстегнул левую манжету, вытащил из ножен кинжал и спрятал его в правой руке за спиной. Рукоятка кинжала была обтянута акульей кожей и имела серебряную головку, увенчанную золотой буквой "Я". Лезвие было настолько острым, что могло порезать до крови даже при легком прикосновении к нему.

Кореец поднялся на ноги и, глядя в сторону, протянул ему пиджак. Де Джонг вежливо поблагодарил его и потянулся левой рукой за пиджаком. Вдруг он схватил корейца за кисть, резко дернул его вперед, чтобы вывести из равновесия. И не успел кореец опомниться, как де Джонг оказался у него за спиной и перерезал ему горло от уха до уха. С застопоренными двигателями стрелять было глупо: выстрел могли услышать.

Он наклонился, вытер окровавленное лезвие о волосы корейца и посмотрел на Касуми. Она стояла, застыв, как статуя, лицо было сковано ужасом. Их глаза встретились. Она молчаливо молила объяснить ей, что происходит, но он ничего не ответил.

Он услышал шаги на верхней площадке металлического трапа и японские и корейские ругательства. Капитан Пукхан. Касуми взглянула на трап, потом на де Джонга, который улыбался. Действительно улыбался, а не скалил зубы.

Она тихо положила свой веер на пол, потом завела руки за шею и начала расстегивать свое дешевенькое коричневое платье. Когда пуговицы были расстегнуты, она выскользнула из платья сначала одним плечиком, затем другим, и платье упало вокруг ее ног. Под платьем она ничего не носила. Она была тоненькой, с маленькими грудками соблазнительной девочкой-женщиной. Де Джонг оторвал от нее взгляд и повернулся к корейцу, горло которого он только что перерезал. Он начал снимать с него брюки. Касуми опустилась рядом с ним на колени и начала расшнуровывать ботинки корейца. Де Джонг бросил на нее быстрый взгляд. Он увидел ее страх, но также он увидел, что она по-детски верит в него. Эта преданность была чем-то таким, за что де Джонг должен был бы ответить, если бы не смог ее уберечь.

Да, что-то в ней трогало самые глубоко запрятанные струны его души.

Оба взглянули наверх одновременно. Были слышны шаги: сначала по узкому коридору от кают команды, потом на верхней площадке трапа, ведущего в машинное отделение.

* * *

Капитан Пукхан не мог сдержать гнева. Судно остановилось. Только он мог отдать приказ «стоп машина», но он этого не делал. Во время войны гораздо умнее было сохранять движение в открытом море. Японское море пока еще оставалось относительно безопасным, но, по всей видимости, это было ненадолго, потому что американские налеты из Китая усиливались. И скоро ни одно море в Азии не будет безопасным. Пукхан также хотел, чтобы на борту Укаи все было в норме. Он не любил, когда гайджин задавал какие-то вопросы.

У англичанина была репутация очень опасного человека.

Пукхан не обретет душевное спокойствие, пока они не убьют его.

Теперь Пукхан стоял в пустом машинном отделении, а вахты нигде не было видно. Где эти собаки, которые только и делают, что позорят своего хозяина. Он крепче сжал кожаный ремень в стальных клепках и вгляделся в полумрак. Шорох рядом с трапом заставил его оглянуться.

Девушка. Обнаженная. Под трапом. Самая хорошенькая, которую прошлой ночью он отнял у экипажа и отдал полковнику, человеку, обещавшему сделать его богатым. Что тут происходит? Разве они не слышали его приказ не трогать девчонок днем? А тем более эту, которую он приберегал для полковника? Полковник обещал сделать Пукхана богатым, дав ему часть героина гайджина, и, используя свои связи с японскими оккупационными войсками в Гонконге, помочь ему в приобретении нового судна. Гораздо большего, чем эта старая посудина.