Гайджин - Страница 20

Прея в своей маске, Саймон подошел к единственному в этой комнате шкафу и открыл дверь. Молли сжалась в углу рядом со своим чемоданом. Она успела надеть белую блузку и светло-серую юбку, но была босиком. На ней тоже была противогазная маска, которую Саймон припрятал для нее в шкафу. В противогазной маске она напоминала большого блондинистого жука с раскрашенными ногтями ног.

— Пошли домой, — крикнул он.

В наполненном дымом коридоре он взял ее за руку той же рукой, которой держал чемодан с их паспортами, сменой белья и деньгами, и тут же направился к запасному выходу. Тащась позади него, Молли не переставала жаловаться, что ей жарко в противогазной маске, что у нее нет обуви и что она кое-что забыла взять. Саймон нашел в себе силы перехватить ее руку своей раненой рукой и как следует дернуть, чтобы она заткнулась, и шла побыстрее. Она подчинилась.

В конце коридора, уже перед лестницей, ведущей к запасному выходу, они прошли мимо беззубого старика с жидкой тонкой бородкой. Он стоял в дверном проеме своей дешевой квартирки, держа в руках крошечную собачку и миску лапши, которой кормил ее. Старик был слегка чокнутый и к тому же никак не мог понять, что это за дым. Это мог быть туман, который он любил, когда был мальчишкой. Или это мог быть снег, который обожала его жена. Она умерла, но он все еще иногда разговаривал с ней.

Старику было интересно, на самом ли деле он видел, что какую-то иностранную женщину тащил за собой по коридору американский солдат с чемоданом.

Но потом коридор весь наполнился дымом. Он услышал крики других жильцов, потому что в Токио деревянные дома близко лепились друг к другу, и все боялись пожара. Он начал кашлять, но все равно не хотел покидать свою комнату, свое единственное жилище, поэтому он вошел внутрь, захлопнул дверь и прижал к себе свою маленькую взволнованную собачонку. Он поднес животное ко рту, почти что лишенному губ, и поцеловал, но собачка продолжала лаять.

* * *

Саймон закрыл дверь в спальню Эрики и Молли и вернулся к себе. Алекс, должно быть, сейчас с ума сходит. Надо найти Пола, и пусть он поговорит с ней. Саймон взял свою записную книжку, сел на край широченной кровати и набрал номер.

У Пола Анами полегчало на душе, когда он услышал его голос.

— Как все прошло?

— Как по маслу. Гладко всю дорогу.

Саймон рассказал ему обо всем, выпустив лишь смерть Кисена. Не стоило попусту беспокоить Пола, Саймон тщательно замел следы своего пребывания в Японии. Кому-то должно сильно повезти, чтобы его обнаружить. И если бы Молли не была такой беспросветной дурой, разыскать ее было бы тоже невозможно.

— Итак, без проблем, — сказал Анами.

— Ничего, с чем бы мы не справились. Мы с капитаном Кирком прошли бодрым шагом там, где не ступала нога человека. Не забудь сказать Алекс, что все в порядке.

— Рад слышать. Может быть, они там все это забудут. Все, что они потеряли — это женщина, иностранная женщина.

Саймон посмотрел на свою забинтованную грудь. Нет, он ничего не расскажет о человеке в ванной. Саймон вернул долг Эрике и может снова вернуться и жить для себя, а это значит — совсем забыть о том, что произошло в Японии. Он был доволен собой. Чего еще надо?

Глава 4

Йокогама

Июль 1983

Дом в морском порту, находящемся на расстоянии восемнадцати миль к югу от Токио, Руперт де Джонг купил из чистого своенравия. В городе было засилье иностранцев: консульства, офисы различных совместных компаний, старый чайнатаун, клубы американской музыки. Именно тот набор, которого де Джонг как лидер якудзы и европеец, казалось бы, должен был избегать. Он носил японское имя Ямага в честь человека, разработавшего бушидо, кодекс феодального воина; Разан — в честь философа и советника сегунов Токугавы. Он в буквальном смысле слова пролил свою кровь за Японию. До сих пор он не допускал, чтобы кто-нибудь мог командовать им или говорить, что он должен делать. Он был гайджин и делал то, что ему нравилось.

Дом де Джонга — особняк в викторианском стиле из красного кирпича — был расположен на Блаффе, поросшем соснами холме, откуда открывался вид на йокогамскую бухту. Здесь жило и несколько богатых японцев, но традиционно Блафф являлся районом богатых иностранцев, анклавом западных бизнесменов, дипломатов и преуспевающих, миссионеров? Из окна своей спальни де Джонг мог видеть Иностранное кладбище, последнее место успокоения этих алчных перекати-поле, этих купцов, дипломатов, спасителей душ, впервые ступивших на японскую землю. Его родственник по материнской линии, морской капитан, тоже был похоронен здесь. Но это было еще в девятнадцатом веке. В традициях самых знаменитых эксцентриков Британии капитан использовал два позвонка своей умершей жены в качестве солонки и перечницы, а остальные кости носил всегда с собой в ароматизированной сумке.

Иностранное кладбище было очень живописно и привлекало толпы щелкающих и клацающих фотоаппаратами туристов, запечатлевающих надписи и эпитафии на могильных камнях и прогуливающихся, словно по парку, по его зеленым газонам. Восточная часть души де Джонга видела в этом не столько любопытство, сколько напоминание о смерти. Нитка, завязанная вокруг пальца, указывала на то, что смерть является последним ответом на все вопросы. Становясь старше, он часто задумывался над вопросом, что является большей неожиданностью: жизнь или смерть.

На рассвете де Джонг спустился на частный корт, находящийся прямо под его домом в Йокогаме, попрактиковаться в куидо, японской стрельбе из лука. На нем был традиционный национальный костюм: длинная блуза и длинная юбка, сшитые из темно-синей хлопчатобумажной ткани. На его правой руке была перчатка из оленьей кожи, и он был босиком. В присутствии двух кобунов он выпускал стрелу за стрелой в пару четырнадцатифутовых мишеней, прикрепленных к деревянным подставкам на расстоянии шестидесяти футов.